БЛОГ ИЗВНЕ

проСВЕТление

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » проСВЕТление » Уголок Странника » Сопутствующее чтение


Сопутствующее чтение

Сообщений 1 страница 30 из 36

1

Ray, пишет:
Получается, что Существо во главе Традиции функционирует на двух планах, человеческом и другом? Или достаточно единственного выхода за грань? Ведь чтобы передавать Знание, насколько догадываюсь, нужно делать это на человеческом уровне, чтобы его донести?

0

2

(Из дневника Свами Рамы. Рассказ приводится без сокращений.)
КАК Я ДУМАЛ, ЧТО ДОСТИГ СОВЕРШЕНСТВА
В молодости мне казалось, что я стал настолько совершенным, что более не нуждаюсь в каких-либо дальнейших занятиях или учебе. Вследствие того, что по сравнению с другими я выглядел более интеллектуально развитым и сам обучал многих свами, (стр. 89) мне представлялось, что во всей Индии не найдется свами, более продвинутого, чем я. Когда я поведал своему учителю о столь высокой оценке самого себя, он посмотрел на меня и спросил:
«Ты что принимал наркотики? Что ты несешь?»
«Нет, правда, мне так кажется».
Спустя несколько дней он вернулся к этой теме.
«Ты еще ребенок, - сказал он мне. - Ты знаешь лишь, как ходить в школу. Ты не овладел четырьмя вещами. Овладей ими, и тогда ты, действительно, кое-чего достигнешь. Желай встретить и познать Бога, но не имей эгоистичного желания приобретения каких-то вещей для себя. Полностью откажись от гнева, жадности и привязанности. Регулярно практикуй медитацию. Лишь выполнив эти четыре вещи, ты станешь совершенным».
Затем он велел мне посетить нескольких мудрецов, сказав при этом:
«Находясь в их присутствии сохраняй крайнее смирение. В случае проявления упрямства или агрессивности ты будешь лишен доступа к знаниям. Они просто сядут, закроют глаза и погрузятся в медитацию».
Он дал мне такой наказ, потому что знал, что я упрям и нетерпелив.
Он вручил мне список мудрецов, принадлежащих к различным орденам. Все они были его друзьями, знавшими меня с давних пор, так как учитель брал меня с собой во время своих визитов к ним. Я вел себя по отношению к ним крайне дерзко: всячески докучал им, бросался разными предметами, чтобы дать им знать, что я нахожусь поблизости. Всякий раз, когда они посещали моего учителя, они обычно спрашивали про меня: «А что, он все еще с тобой?»
Сначала я отправился повидать свами, прославившегося своим молчанием. Он отдалился от мирской суеты и, чтобы ни происходило вокруг него, никогда не поднимал взгляда. По пути к нему я разговорился с жителями деревни вблизи того места, где он жил. «Он ни с кем не разговаривает и ни на кого не смотрит, - сказали они мне. - Он даже не ест. Вот уже третий месяц, как он, не вставая, сидит на одном и том же месте. Мы никогда не видели такого человека». Такое состояние называется Аджа-гарврити, что означает «наклонность питона». Подобно питону, остающемуся на длительное время в состоянии дремоты, (стр. 90) некоторые мудрецы остаются неподвижными в течение многих дней, пребывая в состоянии глубокой медитации.
Продолжив свой путь, я обнаружил свами лежащим на холме под банановым деревом с закрытыми глазами и улыбкой на лице, словно он был владыкой Вселенной. Он никогда не носил никакой одежды, будь то лето, зима или сезон дождей. Его кожа казалась столь же погодостойкой, как кожа слона. У него не было ни единой своей вещи, но тем не менее он выглядел абсолютно удовлетворенным.
При виде такого зрелища я подумал: «Должен же он проявить хоть какую-то любезность. Мой учитель, пославший меня повидать его, не такой человек, чтобы понапрасну тратить мое время. Я же вижу одно лишь тело». Подумав так, я прикоснулся к его ступням (Согласно нашему обычаю, когда мы касаемся стоп великих людей, они благословляют нас.).
Свами не проявлял чувствительности к внешним ощущениям; он был где-то в другом месте. Три или четыре раза я повторил: «Здравствуйте, господин. Как поживаете?» Однако он не отвечал. Ни жеста, ни слова. Тогда я начал массировать ему ступни. Когда наши учителя устают, мы часто поступаем таким образом. Я подумал, что ему это будет приятно, но в ответ вдруг получил пинок ногой. Удар был настолько силен, что я кубарем скатился к самому подножию этого довольно крутого холма и упал в озеро, находившееся внизу. Пока я катился вниз, я много раз натыкался на камни и деревья, так что закончил свое падение с многочисленными ушибами. Меня охватила жажда мести. «За что он меня так? Я пришел к нему с миром, стал массировать ему ступни, а он пнул меня ногой. Он не мудрец. Я проучу его. Я переломаю ему обе ноги. Я сторицей воздам ему за то, что он со мной сделал». Я, действительно, хотел отомстить ему. Мне пришло в голову, что возможно учитель послал меня сюда, чтобы преподать ему урок.
Когда я вновь взобрался на вершину холма в надежде дать выход своему гневу, я увидел, что он сидит и смеется.
«Ну, как ты себя чувствуешь, сынок?» - спросил он.
«Как я себя чувствую? После того, как вы пнули меня ногой и сбросили вниз с холма, вы спрашиваете, как я себя чувствую?» (стр. 91)
«Твой учитель велел тебе овладеть четырьмя вещами, а вместо этого ты только что нарушил одну из них. Я ударил тебя, чтобы проверить, как ты контролируешь свой гнев. Теперь ты так разозлен, что не в состоянии здесь чему-нибудь научиться. В тебе нет спокойствия. Ты еще очень незрел. Ты не следуешь духовным наставлениям своего учителя, в высшей степени бескорыстного человека. Чему же ты способен научиться у меня? Ты еще не готов для обучения у меня. Уходи прочь!»
Никто никогда еще не разговаривал со мной таким образом. Обдумывая то, что он сказал, я понял, что он был прав: я полностью во власти своего гнева.
«Знаешь ли ты, почему мы касаемся ступней мудреца?» - спросил он и, не ожидая моего ответа, процитировал одно прекрасное персидское поверье:
Мудрец отдает лучшую часть своей жизни Богу, возлагая ее к его лотосоподобным стопам. Люди обычно узнают друг друга лишь по лицу, но лицо мудреца находится не здесь: оно там, где находится его Бог. Люди находят здесь лишь его стопы, и потому склоняются перед ними. «Ты должен испытывать столь же глубокое чувство смирения, касаясь чьих-то стоп. Сейчас ты не можешь здесь остаться. Тебе придется уйти».
Я заплакал и подумал: «Несколько дней назад мне казалось, что я совершенен, но это явно не так». Тогда я сказал:
«Господин, я вернусь к вам тогда, когда, действительно, покорю свое эго». - И с этими словами я удалился.
Все пинки и удары, что мы получаем в жизни, чему-то учат нас. От кого бы они ни исходили, они являют собой скрытые благословения, если мы усваиваем их урок. Будда говорил: «Для мудрого человека не существует ничего, что можно было бы назвать плохим. Любое жизненное несчастье становится ступенькой для роста, при условии что он знает, как использовать его».
После этой встречи я посетил другого мудреца, решив про себя, что не буду сердиться, что бы он ни делал. У этого человека была прекрасная ферма. Он сказал:
«Я отдаю ее тебе. Хочешь ее взять?»
«Конечно», - ответил я.
Он улыбнулся: (стр. 92)
«Твой учитель наказывал тебе быть свободным от привязанностей, а ты очень быстро привязался к какой-то ферме».
Я почувствовал себя ничтожеством. Все выглядело так, как если бы в душе я тяготел к гневу и привязанностям, а не к возвышенным вещам.
Позднее я отправился к еще одному свами. Он знал, что я иду к нему. Вблизи дороги, ведущей к тому месту, где он жил, был один маленький естественный фонтан, куда мы имели обыкновение ходить купаться. Свами оставил там несколько золотых монет. Остановившись в этом месте, я нашел три из них, и моментально принял решение присвоить их. После того как я поднял их и положил в набедренную повязку, мне подумалось: «Но ведь это не мои монеты. Зачем мне их брать? Это нехорошо». И я положил их обратно.
Когда я пришел к свами, то он был раздосадован. Я поклонился ему, и он сказал:
«Зачем ты брал монеты? Ты что, все еще жаждешь золота? Уходи. Здесь тебе не место».
«Но я положил их обратно», - запротестовал я.
«Ты положил их обратно потом. Вся проблема заключается в том, что твоим первым побуждением было забрать монеты и ты это сделал».
Уроки, полученные мною от этих мудрецов, привели меня к тому, что я начал осознавать разницу между книжным и экспериментальным знанием. Я обнаружил в себе много слабостей, которые отнюдь не мог назвать приятными. В конце концов, я вернулся к своему учителю. Он спросил:
«Чему ты научился?»
«Я понял, что обладаю интеллектуальным знанием, но мое поведение не соответствует этому знанию».
«Такова проблема всех интеллектуалов», - сказал учитель. - Знание, которым они обладают, переполняет их гордостью. Теперь я буду учить тебя, как воплощать свои знания на практике».
Человек знает достаточно, но это знание нужно привнести в повседневную жизнь. Если это не сделать, знание остается ограниченным рамками просто информации. Мы все знаем, что следует делать и чего не следует, но очень трудно научиться жить правильно. Истинное знание обретается не столько путем ознакомления с ним, сколько путем бытия. (стр.93)

+1

3

:umnik: Вот, нашлась в Сети ссылочка на книгу целиком. Может, кому пригодится.
http://www.lhasa.ru/svami/

0

4

Спасибо.

0

5

read)
Пересечение бурной реки

Учащихся много -- учеников мало. Многие приходили к моему учителю и просили принять их в ученики. Все они доказывали свою верность, служа ему, учась у него и выполняя духовные практики. Но он не давал положительного ответа. Однажды он созвал к себе всех претендентов (а их тогда было двадцать человек) и сказал: "Пойдемте со мной". Все последовали за ним, и он привел их на берег реки Тунгбхадра. Это была полноводная, очень бурная и опасная река. Он сказал: "Тот, кто сможет переплыть эту реку, станет моим учеником". Один человек сказал: "Господин, я знаю, что смогу это сделать, но я должен вернуться назад и закончить свою работу". Другой сказал: "Господин, я не умею плавать". Я не сказал ничего. Как только учитель произнес свои слова, я прыгнул. Он сел и стал спокойно наблюдать за тем, как я переплываю реку. Она была очень бурной. В ней обитало много крокодилов, огромные бревна, кружась, уносились ее потоком, но я не думал об этом. Мой ум был целиком поглощен стремлением выполнить поставленную передо мной задачу. Я любил, когда мне бросали вызвов, и всегда с радостью принимал его. Проверка собственных сил служила источником вдохновения для меня. Несмотря на усталость, я все плыл и плыл, пока, наконец, не достиг другого берега. Мой учитель сказал остальным собравшимся: "Он никогда не называл себя моим учеником, но он прыгнул". Я был достаточно близок к своему учителю, чтобы знать его силу. Я думал: "Он хочет, чтобы его ученики переплыли эту реку. Что же, я сделаю это. Я смогу это сделать. Со мной ничего не случится, раз он здесь. Почему бы мне не сделать это?" Столь твердыми были моя вера и решимость. Вера и решимость -- это две важных ступени на лестнице, ведущей к просветлению. Без них можно лишь говорить и писать о такой вещи, как просветление, но никогда нельзя достичь его. Без веры мы можем достичь определенной интеллектуальности, но лишь при ее наличии становится возможным проникновение в наиболее тонкие покои своего существа. Решимость -- это сила, которая помогает нам преодолеть все разочарования и препятствия. Она помогает вырабатывать силу воли, что является основой успеха внутри и вовне. В священных текстах говорится, что с помощью санкальпы шакти (силы решимости) можно добиться всего чего угодно. Эта шакти стоит за огромными трудами всех великих руководителей этого мира. Чувствуя за собой эту силу, такой руководитель говорит: "Я сделаю это; я должен это сделать; я в силах это сделать". Если человек не утрачивает силу решимости, он неизбежно достигает желаемой цели.
(Отрывок из кн. Свами Рамы"Жизнь среди Гималайских Йогов" )
Книгу стоит прочесть целиком...
Обратите внимание с чего, в книге, начинается повествование.

+1

6

read)
«В четырнадцатом столетии Тзонг-Ка-Па, великий индусский мудрец и реформатор буддизма, напомнил ученым тибетских плоскогорий и гималайских гор (имеются ввиду Махатмы) предписание одного очень древнего закона. Этот закон устанавливал (стр.35) необходимость соизмеримости двух противоположных, но одинаково верных принципов: Истина должна быть сохранена в тайне – Истина должна быть возвещена. Ибо для невежественного человека преждевременное знание столь же фатально, сколь губителен свет для того, кто долго находился в темноте. И вот Тзонг-Ка-Па напомнил, что в конце каждого столетия должна быть сделана попытка просветить людей … . И тогда была сделана попытка распространить свет, послать в мир вестника.
(Об этом завете Тзонг-Ка-Па упомянает и Н.К.Рерих в своей книге «Сердце Азии» (изд-во «Атлас», Саутбери, США, 1929, стр. 138). Вот что он пишет: «Среди заветов Тзонг-Ка-Па находится сообщение, что Архаты каждое столетие делают попытку просвещения мира. Но до сих пор ни одна из этих попыток не удалась (!). Сказано, что лишь когда Таши-лама  согласится быть рожденным в стране Пелингов, то есть на Западе, и явится как духовный воитель, только тогда будут разрушены ошибки и невежество веков… Тот, кто умеет читать тайные руны, поймет, на какую новую эпоху торжества духа указывают символы» (стр. 92-93))
Этот вопрос обсуждался в ламаистском монастыре Галаринг Шо близ Шигацзе, находящегося на границе Китая и Тибета. Обсуждали его люди, весьма одухотворенные …,  философы-аскеты, которые в человеческой иерархии стоят гораздо выше нас по своим знаниям и доброте. С кем можно отправить послание недоверчивым и горделивым людям Запада? Судя по тому, что известно об этом совещании, было решено почти единогласно отказаться от этой попытки, ибо Запад утратил способность воспринимать и понимать истинное, древнее Учение. Потому мудрецы пришли к заключению, что незачем посылать вестника к тем, кто упорно не желает его принять.
Однако два голоса прозвучали за выполнение предписания Тзонг-Ка-Па. Это были голоса двух индусов: Мориа, потомка властителей Пенджаба, и Кут Хуми, родом из Кашмира. Они взяли на свою ответственность избрать вестника и отправить его на Запад, чтобы он распространил там философию браманизма и открыл часть тайн относительно природы и человека, которые наступило время раскрыть.
(Многим читателям, без сомнения, захочется узнать более подробно о том эзотерическом центре, где было решено послать на Запад в качестве Вестника Е.П.Блаватскую. Эти места посетил Н.К.Рерих во время своей знаменитой среднеазиатской экспедиции 1923-1928 гг. и упоминает о них в своей книге «Сердце Азии». (Конечно) Он не дает прямых указаний на монастырь Галаринг Шо и Е.П.Б… Вот, что он пишет: «ближе к области Шигацзе на живописных берегах Брамапутры и в направлении к священному озеру Манасаравар еще совсем недавно существовали Ашрамы Махатм Гималаев. Когда вы знаете это, когда вам известны факты, окружающие эти замечательные места, вас наполняет особое чувство. Здесь еще живут престарелые люди, которые помнят их личные встречи с Махатмами. Они называют их «Азары» и «Кутхумпа». Некоторые жители помнят, что здесь была, как они выражаются, религиозная школа, основанная Махатмами Индии. На этом дворе Гомпа произошел эпизод с письмом, которое было съедено козою и феноменально потом восстановлено. Вот в этих пещерах они останавливались, вот эти потоки они переходили, вот в этих джунглях Сиккима стоял их внешне такой скромный Ашрам.» (Сердце Азии, стр. 121-122) А в долине Кулу один седой уважаемый Гуру рассказал Н.К.Рериху: «В северной стране – в Утракане – на высоком нагорье живут великие Гуру. До этого места не дойти обыкновенным людям. Сами Гуру не выходят сейчас с высот – они не любят Калиюгу. Но в случае надобности они посылают своих учеников – чела – предупредить правителей народов». Так в древней местности Кулу претворяют знание о Махатмах» (Сердце Азии, стр. 125)
Из этого сообщения Н.К.Рериха ясно видно, что уже в 20-х годах прошлого столетия эзотерические центры очевидно были заблаговременно перенесены в более уединенную местность, а затем, после оккупации Тибета коммунистическим Китаем, ушли в (более недоступные места)) (стр.37) АУМ-3»

0

7

read)
Хотя существование Учителей считается в Индии, Тибете и Китае неоспоримым фактом, в Европе в них верит лишь незначительное меньшинство, и вдобавок это меньшинство признается малосерьезным в среднекультурной среде. Это происходит потому, что об Учителях невозможно представить никаких вещественных доказательств их существования. Однако можно было бы легко найти это доказательство, если искать его способом, который показался бы большинству людей удивительным. Гораздо удобнее отрицать. Кроме того, существование Учителей шокирует то самомнение интеллектуального выскочки, которое каждый приносит с собою в мир при рождении.
Европейцам кажется неправдоподобным, возмутительным и заставляет их пожимать плечами, когда они слышат о том, что в песках и снегах страны, считающейся дикой, живут люди, вдобавок темнокожие, которые не восторгаются автомобилями, аэропланами и трудами медицинских институтов и тем не менее опередили нас в метафизических знаниях и в изучении духа. Им кажется невероятным, что существуют люди высшего порядка, которые не обладают тщеславным желанием проявить свое превосходство, чтобы сделаться знаменитыми, получить знаки отличия и проникнуть в официальные академии. Невозможно вообразить себе такое бескорыстие. Нельзя также вообразить себе, что можно обходиться без чудесных открытий науки, столь искусно используемых для услаждения тела.
Поэтому мудрецов тибетских ламаистских монастырей склонны смешивать с факирами, производящими немудреные чудеса и занимающихся умерщвлением своей плоти.
Те, которые верят в существование Учителей, в свою очередь составляют о них ложное представление. Допустив, что есть высшие существа, которые живут в уединении и более одухотворены, более учены и совершенны, чем мы, они лишают их человеческих качеств, приписывают им свойства и могущество богов. Они отказываются от всякого правдоподобия, чтобы удовлетворить долго сдерживаемую набожность, стремление к поклонению. Учителя эти не только наделяются ими силами, превосходящими всякое воображение, но, по их словам, управляют по своему усмотрению человечеством, призывают к жизни расы и заставляют их (стр. 39) умирать, одним взглядом видят все мысли всех людей, взвешивают добро и зло.
Учителя существуют, но они не боги. Они только люди, преисполненные мудрости. Они достигли самопознания и полного гармоничного развития своих сверхчувствительных сил и способностей (психических, интеллектуальных и духовных). Они еще при жизни в физической оболочке проникают в высшие сферы бытия, недоступные среднему человеку. Они познали сокровенную сущность вещей и читают в извечной Летописи Мира (Хроника Акаши) то, что скрыто от других людей. Владыки Мудрости и Сострадания обладают огромной реализационной властью, но за исключением самых крайних случаев избегают пользоваться ею для изменения жизни отдельных людей. Многие из Них не нуждаются больше в физической оболочке и в случае надобности проявить себя на земле действуют в своем тонком теле, уплотняя его до степени физической материи и совершая нередко то, что наше ограниченное сознание называет «чудом».
Они чувствуют твердость земли, безграничность неба, суровость закона. Они знают тайну смерти и могут ее отсрочить, но избежать ее не в состоянии. Если они достигли возможности устранить большинство страданий, вызываемых желанием и эгоизмом, они, быть может, испытывают другие страдания, иного порядка, которых мы не понимаем и которые рождены их понятиями и чувствами. Достигнув порога Нирваны и видя своих братьев, оставшихся далеко позади, они часто возвращаются назад, чтобы помочь им. Они состраданием побеждают рассудок. Но достигают ли они полной ясности духа?
Ценные указания по этому вопросу находим в комментариях Е. П. Блаватской к «Голосу Безмолвия». Вот что она пишет: «Когда Адепт пройдет весь Путь и перед Ним откроется блаженство Нирваны, Он (стр. 40) может от него отказаться из сострадания к людям и остаться в мире невидимым для обыкновенных людей, чтобы содействовать духовному развитию и спасению человечества. Адепт, или Архат, пожертвовавший собою из сострадания к скорбному миру, носит название Бодисаттва. После телесной смерти, отказавшись от блаженства Нирваны, Бодисаттва продолжает жить в эфирном теле, называемом Нирманакая, невидимом для непосвященных, чтобы охранять и помогать людям. Эзотерическая школа учит, что Гаутама Будда и некоторые другие из Его Архатов остались в мире в состоянии Нирманакая, являя собой пример величайшего пожертвования для блага человечества» («Голос Безмолвия» в пер. Е. Ф. Писаревой, рус. Изд. 1928г., прим. 81)
Вершина, которой они достигли с таким трудом, не единственная. В бесконечной иерархии нет вершины. Отделившись от социальной жизни и ее цепей, они видят, знают и достигают устремлением интуиции озаренных областей, и они уже не могут наложить на себя сброшенные цепи. Эти цепи остались позади. Освобожденному преступнику воспрещен вход в тюрьму. Они не приспособлены к образу жизни людей, к их дипломатии, их обманам. Ни один бы из высших Адептов не мог бы заниматься коммерцией, сделаться президентом какого-либо союза или быть избран депутатом. Если они обладают до известной степени предвидением предстоящих событий, то могут нередко и ошибаться, не учитывая противодействия ненависти. Хотя их просветленный разум постигает космические законы и обладает недоступным нам могуществом, они все-таки могут ошибаться в житейских вещах.
Как бы почтительно и благоговейно ни относились мы к великим вестникам, необходимо учитывать это обстоятельство. Становится очевидным, что в некоторых случаях они не в состоянии справиться со злом, (стр. 41) охранить от него свое творение. Нередко можно видеть, что они употребляют детские приемы для достижения великих предначертаний. Это именно произошло с созданием теософского движения. Оно могло произвести такую моральную революцию, какой никогда еще не видели люди. Оно могло сделаться очагом столь пламенного братства, что вокруг него объединились бы все религии. Но в основе его лежала ошибка. Его отправной пункт, как способ пропаганды, был основан на заблуждении. Обширное движение не могло быть создано феноменами и чудесами, даже в том случае если бы за ними была воздвигнута прочная поддержка доктрины… (стр. 42) (Аум-3 (Синтез Мистических учений Запада и Востока) отрывки приведены без изменений)

0

8

я вот читаю "две жизни" и то и дело вижу какую-то связь между тем что там написано и моими сказками. Например сегодня прочитала...там пишется про улыбающуюся собаку. А в моей сказке - улыбающаяся пантера.

В книге описываются лучи, 7 лучей, по одному из которых человек идет. Можете от себя что-нибудь о них написать? Там например описывается оранжевый луч, немного фиолетовый, но не описывается синий луч. Или может я еще не дочитала до этого места? Мне синий луч интересен. И еще такой вопрос: а существует радужный луч? Чтоб сразу все цвета? (потому-что я последнее время радужное сияние видела. А до етого в основном синее)
:pooh_mama:

0

9

У меня был один знакомый человек. Он для меня был учителем. Хотя он и протестовал, чтобы я его так называла, но...мне его протесты как-то...ну да ладно.
Здесь я его буду называть челвеком-магом. То что я прочитала в "посохе странников" в книгах Антаровой "Две жизни", мне уже знакомо. Очень многое. Похоже что человек-маг, как-то умудрился мне ето все передать. Очень много сходства. Даже иногда возникает вопрос, а не к вашей линии странников пренадлежит етот человек. Но есть один важный критерий, который отличает его учение, от вашего. В его учении отсутствует любовь. Ето было самое первое что он от меня действительно, потребовал. Он сказал, когда я  перестану его любить, когда избавлюсь от всех своих емоций, тогда он сможет меня учить. Тысячи раз он писал мне что не любит меня и что никого не любит. Много раз писал, чтобы я перестала его любить, так как я его "достаю" етим и не даю ему нормально жить, он себе места от меня не находит, так как чувствует ето все... НЕсколько лет мы провели так, в етой борьбе любви и нелюбви, или можете назвать ЕТО как хотите. Несколько месяцев назад был опять письменный контакт между нами, когда я встретила его на одном форуме и он выкручивался из одной ситуации и искал помощи.

Тогда я ему написала зитату из книги Георгия Климова "Князь мира сего". Вот она:

...подписывая договор с дьяволом, ведьмы и ведуны платят за ето высшим даром, который может дать Бог человеку, даром любви, и поетому они не могут любить никого...

Я написала ему, научись опять любить, и все будет у тебя хорошо и не нужно будет прибегать к такой помощи и решать проблемы подобным образом.

Он ответил, что пакт етот был заключен уже очень давно и его не возможно разорвать, и он не хочет, не может и не будет етого делать. Попросил меня не бередить ему больше душу, что ему и так очень тяжело. И забанил...

Вот такие вот дела. А когда я сказки писала, он не говорил прямо, прекрати их писать, но то и дело язвил по их поводу, или говорил мне что я время попусту теряю, на сказки, вместо того чтобы делом занятся...а один раз я его взбесила одной сказкой, вот он матерился... Сказка "предатель" Он начал опровергать ее, утверждать, что он не предатель и никогда меня не предавал и сильно ругался.

Через какое-то время я действительно перестала писать сказки. И не писала больше года вообще.  Теперь сюда пришла, а здесь наоборот щитают что для меня полезно писать сказки и ждут их.

Вот и пойми тут етот запутанный мир. Где не понятно, четко, кто есть кто и кем приходится. Тот мой мнимый монах...внешне все так красиво было, что казалось, что ето он, но встретила, и увидела что внутри - не он. Тот другой мужчина. Внешнее - не он. И вор, и агрессия присутствует, и по борделям годами уже шляется, а есть у него внутри то, чего нет в том первом. Смотрю на людей, и вижу там, сям кусочек моего монаха, но нигде его нет такого, чтобы и внешнее и внутренне было в Гармонии друг с другом, чтобы все соответствовало ему. Только с таким я готова быть вместе. Но не вижу таких.

Когда расходилась с етим мужчиной в третий раз, поняла, что ... сама в себе разьединенная, не имеющая Гормонии, просто не смогу быть с "цельным" человеком. И жизнь нас сведет, только когда я буду готова к етой встрече, если буду вообще когда-либо готова. Когда я буду такой, как нужно, тогда и он появится. И тогда карандаш обязательно попадет в точку. Типа гормония. А так, будет не правильной точке не правильный карандаш. (И не правильный мед)

+1

10

pantera120 написал(а):

Когда расходилась с етим мужчиной в третий раз, поняла, что ... сама в себе разьединенная, не имеющая Гормонии, просто не смогу быть с "цельным" человеком. И жизнь нас сведет, только когда я буду готова к етой встрече, если буду вообще когда-либо готова. Когда я буду такой, как нужно, тогда и он появится. И тогда карандаш обязательно попадет в точку.

+1 за этот заключительный аккорд
не было бы этого абзаца, было бы гораздо сложнее. а так, все хорошо у вас. все получится.

0

11

pantera120 написал(а):

поняла, что ... сама в себе разьединенная, не имеющая Гормонии, просто не смогу быть с "цельным" человеком. И жизнь нас сведет, только когда я буду готова к етой встрече, если буду вообще когда-либо готова. Когда я буду такой, как нужно, тогда и он появится. И тогда карандаш обязательно попадет в точку. Типа гормония. А так, будет не правильной точке не правильный карандаш

Может, будет так. А может – по-другому. Может, тебе для твоего развития нужно будет всю жизнь встречать таких мужиков, которые будут заставлять тебя страдать…и будешь расти через это…да и вопросы кармических взаимоотношений еще никто не отменял…жизнь – увлекательное путешествие, и со своими попутчиками ты договаривалась заранее, что поедешь в одном вагоне, а потом забыла…а когда достигнешь гармонии, Он может, и появится (подобное притягивает подобное, в этом есть здравое зерно, по мере роста начинают встречаться люди, которых ты раньше сам «не видел»), … а может, и нет (но на твою внутреннюю гармонию это уже никак не повлияет). Откуда знаешь, что не сможешь сейчас быть с «цельным» человеком? Его ты «раздробить» не сможешь, а вот он, возможно, поможет тебе «собраться»…Что значит «буду такой, как нужно»? А сейчас что? Ты себя не принимаешь такой, какая есть? Нет «неправильной» точки!!! Есть кривое зеркало. Короче, я бы не стала придавать большого значения никаким концептуальным представлениям…(просто сама долгое время думала так же, как ты…(фигня это все :P ). А сказки твои мне нравятся. Пиши! Прости, если сумбурно получилось…

0

12

ГостьЯ написал(а):

а когда достигнешь гармонии

Разве негармония способна достичь Гармонию?!
Это не пункт назначения, до этого не на чем доехать.

0

13

chait написал(а):

ГостьЯ написал:
а когда достигнешь гармонии
Разве негармония способна достичь Гармонию?!
Это не пункт назначения, до этого не на чем доехать.

Ой, точно! (спасибо, дорогой!) (и как это я лажанулась? :lol: ) Пусть будет – открыть. Или обнаружить. Осознать. (подойдет так, как ты считаешь? girl_sigh) )

0

14

Гостья. Тогда мое зеркало очень очень кривое...

0

15

А че ты держишься тогда за него? Если видишь его кривизну, таки и выбрось его куда подальше!  :P Рябь на воде – явление жизни. Это не плохо и не хорошо. Таковость. Ну, ветерок подул… А когда смотришься в такой ручей, отражение искажено. Еще и интерпретируем его – фуууууууу, дескать. Еще можно ручей погнобить –  за что, мол, мне такое? Шо он тут мне показывает? Не хочу…плохой ручей. Пойду вон к той горной бурливой речке, посмотрюсь лучше в нее. Ой, мама, это кто?  :O Может, лучше водопад? И т.д. А можно еще так развлекаться: сидеть у одного и того же ручья в разную погоду,  смотреться в него и бубнить – это не я, и это не я, не, это точно – не я . А вот это – ничего, ручей спокоен, и мое отражение в нем очень даже…может, это я? Но отражение всего лишь отражение… И всем этим развлекаешься – ТЫ! (вот весело, правда?)  обхохочешься.
Пока писала, вспомнила один рекламный плакат. У нас город наводнен рекламой, со всех сторон тебе вопят: Открой настоящее! (реклама шампанского), Найдешь то, что ищешь (реклама магазина), Отрежь все лишнее (не помню чего реклама). А та картинка, которая мне на ум пришла в связи с тобой – Власть над образом (реклама фототехники)…

0

16

ГостьЯ написал(а):

Ой, точно! (спасибо, дорогой!) (и как это я лажанулась?

Неа, не лажанулась... повсеместно люди считают, что для поимения\обретения=возвращения гармонии нужно что-то делать - либо двигаться, либо осозновать, или открывать, или искать, или все вместе разом. Лексика конечно, но всё же...

Мне же ближе высказывание Махарши: пребывать в Покое.

0

17

chait написал(а):

повсеместно люди считают, что для поимения\обретения=возвращения гармонии нужно что-то делать - либо двигаться, либо осозновать, или открывать, или искать, или все вместе разом. Лексика конечно, но всё же...
Мне же ближе высказывание Махарши: пребывать в Покое

Э, нееет, все-таки надо разобраться. Как говорит небезызвестный тебе Камал, слова – это то, что мы с ними делаем. Мне кажется, ты все смешал в одну кучу.
поимение\обретение=возвращение чего-то предполагает отсутствие оного и требует действий (двигаться, достигать, искать).
Когда мы говорим: открыть, обнаружить, осознать – это просто…как бы…перенос внимания на То, что Есть.
Вот еще интересный лингвистический момент – вид глагола. Есть разница между осознавать и осознать, открывать и открыть. Несовершенный и совершенный вид. Осознавать можно до бесконечности. Осознать – один раз и все – свободен! Открывааааешь свой ларчик…открываешь….открываешь…по миллиметру…и вдруг- сюрприз!!! :lol:
(может, диссертацию напишем в соавторстве – «Влияние виртуально-вербально-коммуникативного метода на пробуждение самоосознавания. Сравнительно-аналитический подход» :scenic )

Пребывать в Покое… Да. Что тут еще скажешь…

0

18

Успокаивающийся специально создаёт скуку. Он доводит её до предела, после которого ему отрывает голову, и он начинает искриться от беспричинной радости.

украл у zen'a...
....
а тот в свою очередь из книги "Два Мистика. Луна в облаках"

0

19

ГостьЯ написал(а):

Как говорит небезызвестный тебе Камал,

Единственное, что у нас есть это слова, слова это информация, информация это энергия. Энергия это единственное (и всё) что у нас есть.
Является ли энергия сама по себе действием?
И возможно ли выйти за пределы энергии?
Выйти за пределы любых действий?
Не за этим ли Пределом и находится тот Покой, на который указывает Рамана Махарши?

Отредактировано Майкл (2007-08-18 11:47:23)

0

20

в_доску_свой написал(а):

Успокаивающийся специально создаёт скуку. Он доводит её до предела, после которого ему отрывает голову, и он начинает искриться от беспричинной радости.

Респект!

0

21

Майкл написал(а):

И возможно ли выйти за пределы энергии?

какие такие пределы? lim 0→∞

шучу я шучу

0

22

Успокаивающийся специально создаёт скуку. Он доводит её до предела, после которого ему отрывает голову, и он начинает искриться от беспричинной радости.

Vo! Vot etoj hernej ja uzhe i zanimajusj neskoljko let!!!

0

23

Вот еще хорошая джняни-реклама: (спрайт.) Свобода от Жажды.
Свой в доску, а вот скажи, если голову оторвало, долго она еще будет так крутиться и подпрыгивать? :lol:
О. Сейчас спою. (как говорится, проснись и пой. Или рычи. Смотря у кого какой вокальный диапазон :P ).
Так. Раз-раз. СЛЫШНО МЕНЯ? Людвиг Ван Бетховен. 7-Я симфони-Я. Ода к Радости. (стихи, кажется, Гете, впрочем, не помню).
Скрипки…? Флейты…? Маэстро! И

Радость – первенец творенья
Дщерь великая отца
Мы, как жертву прославленья,
Предаем тебе сердца.
Все, что делит прихоть света,
Твой алтарь сближает вновь.
И душа тобой согрета,
Пьет в лучах твоих любовь.

Не нужна богам оплата,
Счастлив, кто подобен им.
Опечаленного брата
К ликованью приобщим.
Месть и ненависть отложим,
Смертный недруг, будь прощен.
Сожаленьем не тревожим
И слезой не отягчен.

Радость – двигатель всесущий
Нескончаемых веков.
Радость – маятник ведущий,
Ход космических часов.
Из семян, из мглы небесной
Манит солнце и цветы.
Мчит миры среди безвестной
Звездочет пустоты.

Радость, чудный отблеск рая,
Дочерь, милая богам.
Мы вступаем, неземная,
Огнехмельные, в твой храм.
Власть твоя связует свято,
Все, что в мире врозь живет.
Каждый в каждом видит брата
Там, где веет твой полет!

+1

24

НЕЛЬЗЯ ОБЪЯТЬ НЕОБЪЯТНОГО, НО МОЖНО К НЕМУ ПРИОБЩИТЬСЯ.
(ОДИН ИЗ НЕМНОГИХ)
   В книге, озаглавленной "НЛО: научное исследование", Хайнек цитирует Вильяма Джеймса, сказавшего в 1895 году о своих коллегах по Гарвардскому университету следующее: «В человеке укоренились натурализм и материализм разума, допускающие только реально ощутимые факты. Этот разум почитает то, что называется Наукой. Сторонники этого идола узнаются по предпочтению, отдаваемому термину "научный". Любое же мнение, с которым они не согласны, немедленно отбрасывается как ненаучное. Впрочем, для этого у них много объяснений. Наука сделала за триста лет такие поразительные скачки, что у ее почитателей есть от чего потерять голову. В этом университете я слышал от многих преподавателей о том, что Наука располагает в настоящее время всеми основными истинами и что будущим поколениям придется только добавлять некоторые детали. Простого взгляда на современное положение вещей достаточно, чтобы понять все варварство этой концепции. Она свидетельствует о таком отсутствии научного воображения, что трудно понять, каким образом кто-либо, активно участвующий в развитии Науки, может высказываться так примитивно. Вспомните о многочисленных научных понятиях, увидевших свет при жизни нашего поколения, о всех сформулированных проблемах, о которых никогда раньше и не думали, подумайте о коротком сроке существования самой Науки. Можно ли полагать, что такое быстрое распространение знаний, такой ошеломляющий рост являются чем-то большим, нежели маленькой частью того, чем окажется Вселенная, когда она будет правильно понята? Нет. Наша наука- это всего-навсего капля воды, наше незнание- океан. Если и есть уверенность, так только в том, что мир наших физических познаний окружен другим, несравненно более широким миром, о котором мы не можем в настоящее время составить никакого определенного представления».
Не забудьте, что это было сказано в 1895 году!
В историю науки вошла речь Вильяма Томсона, лорда Keльвина, президента Лондонского королевского общества, "...сегодня смело можно сказать, что грандиозное здание физики- науки о наиболее общих свойствах и строении неживой материи, о главных формах ее движения- в основном возведено. Остались мелкие отделочные штрихи..."
Кончался XIX век, и изобретатель гальванометра Кельвин имел все основания быть довольным. Как видим, современная своему времени наука всегда верна себе. Ни Кельвин, ни коллеги Вильяма Джеймса по Гарвардскому университету не сумели заглянуть в ближайшее столетие, начало которого отмечено теорией относительности и квантовой механикой. А кто возьмется предсказать наиболее значительные открытия в области физики, которым предстоит увидеть свет в XXI и в последующие века?
Б.А.Шуринов в кн. «Тайны XX века» стр.224

0

25

В конце концов, люди - всего лишь люди... Как пелось в песне «Человек не меньше человека, в этом деле важен верный тон...», и делать идола из научного сословия, как априори к любой другой системе познания, так же однобоко и глупо, как считать «дремучими недоумками» миллионы людей развивающих себя из века в век системами познания, связанными с т.н. «религиозными» концепциями.

0

26

Выдержка из кн. Джеймса Д. Уотса «Двойная спираль»: «Вразрез с распространенным представлением, которое поддерживают газеты и матери ученых, очень многие из ученых не просто ограниченные зануды, но к тому же законченные идиоты». Это напоминает мне, пишет Ж. Бержье, слова одного моего прославленного друга, который после собрания Нобелевского фонда, где присутствовали восемнадцать нобелевских лауреатов, сказал мне: «Процент кретинов среди нобелевских лауреатов такой же, как везде».
Впрочем, в «Двойной спирали» встречаются не одни лишь кретины. Там есть и бесчестные люди, которые борются за власть, подкидывают арбузные корки под ноги тем, у кого возникают новые идеи, и ставят личную неприязнь выше интересов науки. Единственное, что для них имеет значение, - это финансирование и награды.
Что касается молодого профессора Уотсона- в год, когда он сделал свое открытие, ему было двадцать пять лет, - он не скрывает, что больше всего его занимали в то время прелестные девушки, работающие в Англии за стол и кров.
Ж. Бержье в кн. «Проклятые книги»(стр. 128)
Уотсон походя разрушает множество штампов. К примеру, миф о коллективной работе: двое- трое ученых без особого оборудования и без высоких дипломов (Френсис Крик даже не был доктором, когда вместе с Уотсоном открыл структуру ДНК) совершили одно из величайших открытий всех времен.
Миф о прикладной математике тоже рушится: Крик и Уотсон применяли расчеты, не превосходившие сложностью тройное правило, короче, обошлись здравым смыслом и моделями типа конструктора, сделанными для них механиком. Само собой разумеется, никаких компьютеров у них не было.
Ж. Бержье в кн. «Проклятые книги» (стр. 129- 130)

0

27

К. Фламмарион в своей книге «Неведомое» пишет: «Многие говорят: «К чему доискиваться? Все равно ничего не узнаете. Это неисповедимые тайны». Всегда существовали люди, предпочитавшие невежество знанию. При таком способе рассуждения и действия мы никогда ничего бы не узнали.
Другие лицемерно возражают, что таинственные науки заставляют нас пятиться назад, в средние века, вместо того чтобы двигать наше знание вперед, к лучезарной будущности, подготовляемой современным прогрессом. Но, в сущности, разумное изучение этих явлений настолько же неспособно отодвинуть нас во времена колдовства, как, например, изучение астрономических явлений не может заставить нас вернуться вспять к временам астрологии. Дело в том, что три четверти рода человеческого состоит из людей, не умеющих понимать такие изыскания и не умеющих мыслить самостоятельно. Оставим же их в стороне с их поверхностными суждениями, лишенными всякой действительной цены.» (стр.4-5)
Любопытно, что всякое свободное искание истины, в сущности, почему-то неприятно всем и каждому, - у каждого человека в мозгу таятся свои предрассудки, от которых ему нежелательно отрешиться.
К чему приведет такое изучение психических загадок? - спросят меня.
К доказательству того, что душа существует и что надежда на бессмертие не пустая химера.
«Материализм» - гипотеза, совершенно несостоятельная с тех пор, как мы лучше узнали «материю». Материя уже не представляет более прочной точки опоры. Тела состоят из миллиардов подвижных, невидимых атомов, которые не соприкасаются между собой и находятся в постоянном движении друг вокруг друга; эти атомы, бесконечно малые, сами считаются теперь центрами силы. Где же материя? Она исчезает и уступает место динамизму.
Интеллектуальный закон управляет вселенной, а в её организме наша планета является лишь скромной частицей: это закон прогресса. Изучение вселенной показывает нам существование определенного плана и цели, причем они не исключительно направлены на обитателя нашей планеты. Закон прогресса, управляющий жизнью, физическая организация этой самой жизни, взаимное влечение полов, бессознательный инстинкт растений, птиц, насекомых, направленный к продолжению рода, наконец, главные факты естественной истории - все это доказывает, как говорит Эрштед, что «существует разум в природе».
Рассматривая явления обыденной жизни, мы видим, что мысль существует лишь в мозгу человека и животных. Отсюда физиологи вывели заключение, что мысль есть свойство, продукт мозга. Утверждают, что помимо мозга нет и мысли.
Между тем, ничто не дает нам права утверждать, что сфера наших наблюдений универсальна, что обнимает все возможности в природе, во всех мирах. (стр.6)
Никто не в праве утверждать, что мысль не может существовать помимо мозга.
Если б один из миллиона микробов, обитающих в нашем теле, попытался сообщить свои впечатления, мог ли бы он сомневаться, плавая в крови наших артерий и жил, пожирая наши мускулы, пронизывая наши кости, странствуя по различным органам нашего тела, с головы до ног, - что это тело, как и его собственное, управляется органическим единством.
Ну вот, и мы находимся в таком же положении по отношению к звездной вселенной.
Солнце, гигантское сердце своей системы, источник жизни, сияет в очаге планетных орбит, и само тяготеет в звездном организме, еще более обширном. Мы не вправе отрицать, что мысль может пребывать в пространстве и управлять этими движениями, как мы управляем движениями наших рук и ног. Инстинктивная энергия, управляющая живыми существами, силы, поддерживающие биение нашего сердца, обращение нашей крови, дыхание наших легких, функции наших органов, - не существуют ли они в ином виде в материальной вселенной, управляя условиями существования несравненно более важными, чем наши, потому что если б, например, потухло солнце или расстроилось бы движение Земли, то погибло бы не одно человеческое существо, а все население земного шара, не говоря о других планетах.
В космосе существует динамическое начало, невидимое и неосязаемое, разлитое по всей вселенной, не зависящее от видимой и весомой материи и действующее на нее. И в этом динамическом элементе зиждется разум выше нашего.
Да, конечно, мы мыслим посредством мозга, точно так же, как видим глазами, слышим посредством органа слуха; но не мозг наш мыслит и не глаза видят. Можно ли, например, поставить в заслугу зрительной трубе то, что она различает каналы на Марсе? Глаз есть орган. Мозг такой же орган.
Психические загадки не так чужды, как многие воображают, проблемам астрономическим. Если душа бессмертна, если на небе ее будущая отчизна, то познание души не может остаться чуждым познанию неба. Разве бесконечное пространство не есть область бессмертия? Поэтому немудрено, что астрономы всегда жаждали уразуметь, исследовать, познать истинную природу человека и мироздания. Нельзя ставить в вину Скиапарелли, директору Миланской обсерватории, усердному наблюдателю планеты Марса, (стр.7) профессору Целльнеру из Лейпцигской обсерватории, Круксу, бывшего астрономом прежде, чем стать химиком, профессору Рише, Уаллэсу, Ломброзо и др. - то, что они пытались узнать, есть ли правда в этих явлениях? Истина - едина, и все заключено в пределах природы.
Осмелюсь прибавить, что для нас не было бы даже большого интереса в изучении звездной вселенной, если б мы были уверены, что она есть и навеки останется нам чуждой. Бессмертие в светилах небесных кажется мне логическим дополнением астрономии. Чем могло бы интересовать нас небо, если б мы жили на земле один лишь день?
Психические науки очень отстали от наук физических. У астрономии был свой Ньютон, биология остановилась на Копернике, а психология имела только Птолемеев и Гипархов. Все, что мы можем сделать теперь, - это собирать наблюдения, приводить их в систему и помогать первым шагам новой науки. (стр.8)»

0

28

Самым большим злом нашего времени следует признать то, что Религия и Наука представляют из себя две враждебные силы, не соединенные между собою. Зло это тем более пагубно, что оно идет сверху и незаметно, но непреодолимо просачивается во все умы, как тонкий яд, который вдыхается вместе с воздухом. А между тем, каждый грех мысли превращается неизбежно в результате своем в душевное зло, а следовательно, и в зло общественное.
До тех пор, пока христианство утверждало христианскую веру в среде европейских народов еще полуварварских, какими они были в средние века, оно было величайшей из нравственных сил, оно формировало душу современного человека. До тех пор, пока экспериментальная наука стремилась восстановить законные права разума и ограждала его безграничную свободу, до тех пор, она оставалась величайшей из интеллектуальных сил; она обновила мир, освободила человека от вековых цепей и дала его разуму нерушимые основы.
Но с тех пор как церковь, неспособная защитить свои основные догматы от возражений науки, заперлась в них словно в жилище без окон, противопоставляя разуму веру, как неоспоримую абсолютную заповедь; с тех пор как наука, опьяненная своими открытиями в мире физическом, превратившая мир души и ума в абстракцию, сделалась агностической в своих методах и материалистической в своих принципах и в своих целях; с тех пор как философия, сбитая с толку и бессильно застрявшая между религией и наукой, готова отречься от своих прав в пользу скептицизма- глубокий разлад появился в душе общества и в душе отдельных людей.
Вначале конфликт этот  был необходим и полезен, т. к. он служил к восстановлению прав разума и науки, но не остановившись вовремя, он же сделался под конец причиною бессилия и очерствения. Религия отвечает на запросы сердца, отсюда ее магическая сила, наука- на запросы ума, отсюда ее непреодолимая мощь. Но прошло уже много времени с тех пор, как эти две силы перестали понимать друг друга.
Религия без доказательств и наука без  надежды стоят друг против друга, недоверчиво и враждебно, бессильные победить одна другую.
Отсюда глубокая раздвоенность и скрытая вражда не только между государством и церковью, но и внутри самой науки, в лоне всех церквей, а также и в глубине совести всех мыслящих людей. Ибо каковы бы мы ни были, к какой бы философской, эстетической или социальной школе мы не принадлежали, мы несем в своей душе эти два враждебные мира, с виду непримиримые, хотя оба они возникли из одинаково присущих человеку, никогда не умирающих потребностей: потребности его разума и потребности его сердца.
Шюре Э. в кн. "Великие Посвященные" (стр.1- 2)

0

29

Вглядись: тропинка чуть видна,
Пророс терновник меж камней...
О, это Праведных тропа,
Немногие идут по ней.
А вот широкий, торный путь,
Где на лугах блестит роса...
Но этот путь- стезя Греха,
А не дорога в Небеса.
И  вот  чудесная  тропа
В холмах зеленой стороны.
То путь в Волшебную Страну.
Мы по нему идти должны.
Джон Р.Р. Толкин

0

30

Герман Гессе. Тяжкий путь

    Перевод И. Алексеевой

    У  входа  в ущелье, возле темных скальных ворот, я встал в нерешительности, обернулся и посмотрел назад.
    Солнце сияло в этом  зеленом  благостном  мире,  на  лугах мерцало  летучее  коричневатое  разноцветье  трав.  Там  жилось
хорошо, там было уютно и  тепло,  там  душа  гудела  глубоко  и успокоение,  подобно мохнатому шмелю в густом настое ароматов и
света. И, возможно, я был глупцом, если  захотел  покинуть  все это и подняться в горы.
    Проводник  мягко тронул меня за плечо. Я оторвал взгляд от милого мне вида, словно против воли выбрался из  теплой  ванны.
Теперь  я посмотрел на ущелье, погруженное в бессолнечный мрак: маленький черный ручеек выползал  из  расщелины,  чахлые  пучки
бледной  травы  росли  вдоль  его  кромки,  на дне ручья лежала разноцветная, обкатанная водой галька, мертвая и  бледная,  как
кости тех, кто был жив когда-то, а ныне умер.
    -- Хорошо бы передохнуть, -- сказал я проводнику.
    Он  терпеливо  улыбнулся,  и  мы опустились на землю. Было прохладно,  из  скальных  ворот  потянуло  холодом  --   оттуда
осторожно выползал поток мрачного ледяного воздуха.
    Мерзок,  воистину  мерзок  был  этот  путь! Омерзительно и мучительно было заставлять себя влезать в эти скальные  ворота,
шагать  через  этот  холодный ручей, карабкаться во мраке вдоль крутого края пропасти!
    -- Ужасный путь, -- сказал я, содрогаясь.
    Во мне умирающим огоньком теплилась горячая,  невероятная, безумная  надежда, что можно еще повернуть назад, что проводник
легко поддастся на уговоры, что он захочет уберечь нас обоих от этого испытания. Да-да, а почему бы и нет? Разве там, откуда мы
пришли, не было в тысячу раз прекраснее? Разве жизнь не бурлила там обильным,  теплым  потоком,  благодатным,  распахнутым  для
любви?   И  разве  я  не  был  человеком,  не  был  ребячливым, недолговечным существом, у  которого  есть  право  на  капельку
счастья,  на  кусочек  солнца,  на  глаза, до краев наполненные голубизной неба и цветением трав.
    Нет, я хотел остаться. У меня не было ни малейшего желания строить из себя героя и великомученика! Я проживу свою жизнь  в
покое  и  довольстве,  если  смогу  остаться  в долине, в лучах солнца.
    Меня уже начал пробирать озноб; здесь  нельзя  было  долго оставаться.
    -- Ты замерз, -- сказал проводник, -- будет лучше, если мы пойдем.
    С  этими  словами он встал, вытянулся на мгновение во весь свой огромный рост и с улыбкой посмотрел на меня. Ни  насмешки,
ни  сострадания  не  было  в  этой  улыбке,  ни  суровости,  ни снисхождения. Ничего в ней не было,  кроме  понимания,  ничего,
кроме  знания.  Эта  улыбка  говорила:  "Я знаю тебя. Знаю твой страх, знаю, какой он, и, конечно, не забыл те  высокие  слова,
которые  ты  произносил  вчера  и  позавчера.  Отчаянные заячьи петли, которые трусливо совершает сейчас твоя  душа,  все  твои
заигрывания с заманчивым солнечным светом там, в долине, ведомы мне, -- ведомы прежде, чем ты успеешь о них подумать".
    С такой улыбкой посмотрел на меня проводник и затем сделал первый  шаг  в  темное скалистое ущелье, и я ненавидел его -- и
одновременно любил, как  приговоренный  к  смерти  ненавидит  и любит  топор,  занесенный  над  его  головой.  Но более всего я
ненавидел и презирал его за то, что он меня вел, что он все обо мне знал, презирал его холодность, отсутствие милых  слабостей,
я  ненавидел во мне самом все то, что заставляло признавать его правоту, одобряло его, было подобно ему, хотело следовать ему.
    Он ушел уже  довольно  далеко  вперед,  по  камням,  вдоль черного  ручья,  и  должен  был  вот-вот  исчезнуть за скалой у
изгиба ручья.
    -- Стой! -- закричал я, охваченный таким сильным  страхом, что   тут  же  промелькнула  мысль:  "Будь  все  это  сон,  мой
смертельный  ужас  разорвал  бы  сейчас  его  оковы  и   я   бы проснулся".  --  Стой!  --  закричал я. -- Я не смогу, я еще не готов.
    Проводник остановился и  молча  посмотрел  куда-то  поверх меня,  без  упрека,  но с тем самым ужасающим пониманием, с тем
трудно переносимым всеведением и  предвидением,  посмотрел  тем самым взглядом знающего-все-наперед.
    -- Может  быть,  нам  повернуть назад? -- спросил он, и не успел  он  договорить,  как  я  против  своей  воли  уже  начал
сознавать,  что  скажу  "нет", что я определенно обязан сказать "нет". И  тут  же  все  прежнее,  привычное,  близкое,  любимое
отчаянно  запротестовало: "Скажи да, скажи да!" -- и весь отчий мир тяжелым ядром повис у меня на ногах.
    Я хотел крикнуть "да", хотя знал точно, что не смогу.
    Тут проводник простер руку и указал на долину, и я еще раз оглянулся на любимые, милые сердцу  места.  И  тогда  я  увидел
самое ужасное, что только можно себе представить: я увидел, что милые, возлюбленные луга и долины залиты тусклым и безрадостным
светом  белого, обессилевшего солнца; крикливые, неестественные цвета совсем не сочетаются друг с другом, тени черны, как сажа,
и лишены загадочной заманчивости, -- этот мир был обездолен,  у него  отняли  очарование  и благоухание, -- всюду витал запах и
вкус того, что претит, чем давно насытился  до  отвращения.  О, все  это  мне  до  боли  знакомо,  --  я  знал  ужасную  манеру
проводника обесценивать любимое и приятное, выпускать  из  него соки,   лишать  живого  дыхания,  искажать  запахи,  втихомолку
осквернять краски! Ах, как хорошо я знал:  то,  что  вчера  еще было  вином,  обратится ныне в уксус. А уксус никогда больше не
станет вином. Никогда.
    Я молчал и продолжал следовать за проводником с печалью  в сердце.  Ведь он был прав, прав, как всегда. Хорошо, что я могу
его видеть, что он, по крайней мере, остается со  мной,  вместо того  чтобы по обыкновению в решающий момент внезапно исчезнуть
и оставить меня одного наедине с тем чужим  голосом  у  меня  в груди, голосом, в который он обращается.
    Я молчал, но сердце мое неистово молило: "Только не уходи, я же иду за тобой!"
    Отвратительно  склизкими  оказались  камни  в  ручье, было утомительно, было муторно перебираться  вот  так,  с  камня  на
камень,  оказываясь  всякий  раз  на тесной, мокрой поверхности камня, который на глазах уменьшался и ускользал из-под ног. При
этом тропа уходила все круче вверх  и  мрачные  скальные  стены подступили  вплотную, они грозно наползали, и каждый уступ таил
коварный умысел -- стиснуть нас в  каменном  плену  и  навсегда отрезать  путь  назад.  По  бородавчатым  желтым скалам стекала
тягучая, склизкая водяная  пленка.  Ни  неба,  ни  облаков,  ни синевы больше не было над нами.
    Я все шел и шел, я шел за проводником и часто зажмуривался от страха  и  отвращения.  Вот на пути темный цветок, бархатная
чернота,  печальный  взгляд.  Он   был   прекрасен   и   что-то доверительно  говорил  мне,  но  проводник  ускорил  шаг,  и  я
почувствовал: если я хоть на мгновение задержусь, если  еще  на один-единственный  миг  взгляд  мой погрузится в этот печальный
бархат, то скорбь и безнадежная грусть лягут на сердце чересчур тяжелым грузом, станут непереносимы и душа моя отныне  навсегда
замкнется в издевательском круге бессмыслицы и безумия.
    Промокший,  грязный,  полз  я дальше, и, когда сырые стены сомкнулись  над  нами,  проводник  затянул  свою  старую  песнь
утешения.  Звонким,  уверенным  юношеским голосом пел он в такт шагам: "Я хочу, я хочу, я хочу!" Я знал, он  хотел  ободрить  и
подстегнуть  меня,  пытался  отвлечь  от  мерзкой  натужности и безнадежности этого адского мытарства. Я знал: он ждет,  что  я
подхвачу  его  заунывный речитатив. Но я не хотел подпевать, не хотел дарить ему эту победу. До песен ли мне было? Ведь я всего
лишь человек, я --  бедняга  и  простак,  которого  против  его желания втянули в такие дела и свершения, каких Господь от него
и требовать не может! Разве не дозволено любой гвоздичке, любой незабудке  у  ручья  оставаться  там, где она была, и цвести, и
увядать, как ей на роду написано?
    "Я хочу, я хочу, я хочу", -- неотступно пел проводник.  О, если бы я мог повернуть назад! Но с чудесной помощью проводника
я  уже  давно  взобрался  на  такие  стены  и  преодолел  такие бездонные трещины, что  возвращение  было  невозможно.  Рыдания
душили меня, подступали к горлу, но плакать было нельзя, -- что угодно,  только  не плакать. И тогда я дерзко, громко подхватил
песнь проводника, я пел ту же мелодию, в том же ритме, но слова были другие, я повторял: "Я должен, я  должен,  я  должен!"  Но
петь,  взбираясь  наверх,  было  довольно трудно, я вскоре сбил дыхание и, закашлявшись, поневоле  замолчал.  Он  же  неутомимо
продолжал повторять: "Я хочу, я хочу, я хочу", -- и со временем все  же  пересилил меня, и я стал петь с ним в унисон, повторяя
его слова. Теперь карабкаться наверх стало  много  легче,  и  я больше  не  заставлял  себя,  а  на  самом деле -- хотел, пение
больше не затрудняло дыхание и не приносило усталости.
    Тут душа моя просветлела, и как только  светлее  сделалось внутри,  так  сразу  отступили  гладкие  стены, они стали суше,
добрее, бережно удерживали скользящую ногу, а над нами все ярче и ярче проступало голубое небо -- синим ручейком  меж  каменных
берегов,  и  вскоре ручей превратился в небольшое синее озерко, которое росло и ширилось.
    Я попытался хотеть сильнее, я постарался добавить  страсти в  свое  желание  -- и небесное озеро продолжало расти, а тропа
делалась все шире и ровнее, и порой мне удавалось с  легкостью, без  особых  усилий  шагать  нога в ногу с проводником довольно
долго. И неожиданно совсем близко над нами я увидел вершину,  и крутые ее склоны сияли в раскаленном воздухе.
    Под   самой   вершиной   выбрались   мы  из  тесной  щели, ослепительный солнечный свет затмил мой взор, а когда  я  вновь
открыл   глаза,   то  от  страха  у  меня  подогнулись  колени: оказалось, что я, как ни в чем не  бывало,  безо  всякой  опоры
стою  на  ребре  острого  скального  гребня, вокруг раскинулось бескрайнее небесное пространство -- синяя,  опасная,  бездонная
глубина; и только острая вершина да путь до нее, подобный узкой веревочной  лестнице,  виднеются  перед  нами. Но снова светило
солнце, снова сияло небо, мы взобрались-таки и на эту последнюю опасную высоту, маленькими шажками,  стиснув  зубы  и  нахмурив
брови.  И  вот  стояли  уже  наверху,  на  тесной,  раскаленной каменной  площадке,  дыша  враждебным,   суровым,   разряженным
воздухом.
    Странная  это  была  гора  --  и странная вершина! На этой вершине -- а ведь мы взобрались на  нее,  долго  карабкаясь  по
бесконечным  голым  скальным  стенам,  -- на этой вершине росло прямо из камня дерево, небольшое коренастое деревце, и  на  нем
лишь несколько коротких, сильных ветвей. Стояло оно, невероятно одинокое  и  странное,  крепко уцепившись за скалу и слившись с
ней, и холодная небесная синева была меж его ветвей. А на самой верхушке дерева сидела черная птица и пела грозную песню.
    Тихое видение  краткого  мгновения  покоя:  печет  солнце, пышет  жаром  скала,  сурово  возвышается  дерево,  грозно поет
птица. Она грозно пела: "Вечность! Вечность!" Черная птица пела и неотступно косилась на нас блестящим строгим глазом,  который
напоминал  черный  хрусталь.  Трудно  было выдержать ее взгляд, трудно  было  выдержать  ее  пение,  но  особенно  ужасны  были
одиночество  и  пустота этого места, безоглядная даль пустынных небесных просторов, от которой кружилась голова.
    Немыслимым  блаженством   казалось   умереть;   невыразимо мучительно  было  здесь  оставаться.  Должно  что-то произойти,
сейчас и немедленно, иначе мы и  весь  мир  --  все  вокруг  от страшной  муки  обратится  в  камень.  Я почувствовал давящее и
душное дуновение  свершающегося,  подобно  порыву  ветра  перед грозой.   Я   ощутил,  как  оно  лихорадочным  жаром,  трепеща,
пронизало тело и душу. Оно нависало, грозя, оно уже  близко  -- оно настало.
    ...Во  мгновение  ока  сорвалась  с  дерева птица и камнем канула в пространство.
    Прыгнул,  рванувшись  в  синеву,  мой  проводник,  упал  в мерцающее небо -- и улетел.
    Вот  высоко  вздыбилась волна моей судьбы, увлекла с собой мое сердце, вот она беззвучно разбилась.
    И я уже падал, проваливался  куда-то,  кувыркался,  летел; плотно  спеленутый  холодным воздушным вихрем, я, содрогаясь от
блаженства  и  муки,  ринулся  вниз,  сквозь   бесконечное,   к материнской груди.

Примечания

    *  Написана  в  1916  году  и  опубликована  в  1917 году. Посвящена доктору Гансу Бруну и его супруге.

    Психоаналитические   символы   сказки:  гора   --   архетип самости;  проводник  аналогичен лодочнику и выражает высшее "Я"
героя; дерево -- мировое дерево; птица -- символ души,  подобно Духу   Ветхого   Завета,  символически  представленному  птицей (Роах).

0

Похожие темы

С Wais НЕУМ 2020-02-20

Вы здесь » проСВЕТление » Уголок Странника » Сопутствующее чтение